Рабби Йегуда-Лейб Лева Бен Бецалель – Маараль из Праги (Морену Арав Раби Ливо) – (наставник наш Рабби Ливо).

Йорцайт – 18 Элула; 

Место захоронения – Прага, старое еврейскоен кладбище;

Маараль происходил из рода царя Давида и был его прямым потомком в 95-м поколении по отцовской линии. Предками Рабби Ливо были известные равины, жившие, начиная с 12-го века, в Эльзасе и Рейнской области. Он был младшим из 4-х братьев. Женился поздно в 32 года на Перл – был отцом 6-ти дочерей и одного сына, названного Маарал Бецалель. Маараль родился в польском городе Познань, в ночь пасхального седера 1525 года.

Рожденный во время Навета

Ксендз пристально смотрел из окна на ворота. Было заметно, что он с нетерпением ожидает кого-то. Он метался по комнате как помешанный и, наконец, гневно произнес: “Черт побери его, этого омерзительного пьяницу!”
Вдруг открылись ворота и мускулистый мужик с растрепанной шевелюрой вошел во двор.
        – О, Петр, – ободрившись, воскликнул ксендз. – Добро пожаловать!

Ксендз угостил его стаканом вина, и Петр выпил залпом.
      – Ну как, понравилось тебе это вино? – спросил ксендз.
      – Да, батюшка, – Петр облизывался, косясь на кувшин.

       – Сын мой! – ксендз повысил свой голос, – я поручаю тебе дело, за которое ты получишь две бочки такого вина, и много денег.
Почти шепотом стал ксендз излагать план операции. Петр должен поймать христианского мальчика, убить его и под покровом ночной темноты подбросить труп в дом уважаемого еврея. Такой самоотверженный поступок даст возможность оклеветать евреев традиционным кровавым наветом и устроить погром. Если у Петра и были какие-нибудь сомнения в богоугодности этого плана, то они растворились мгновенно в мешочке с деньгами, протянутом ему ксендзом.
      – Это задаток, – пообещал ксендз, – остальное получишь после операции.
Евреи готовились к празднику Песах. Пасхальная атмосфера царила и в домике равина Бецалэла из Вермайзы. Равин с сыновьями и несколькими гостями вернулись из синагоги. Все уселись вокруг стола, равин читает Пасхальную агаду и все вторят ему.
Вдруг рабанит почувствовала родовые схватки. Она всеми силами старалась не мешать праздничному ритуалу, но не выдержала и глубокий стон вырвался из ее груди. Присутствующие бросились за повитухой.

В это же самое время направляется Петр, посланец ксендза, подбросить мешок с трупом во двор всеми уважаемого равина Бецалэла. Петр никак не может сообразить, откуда эти жиды узнали, что он намеревается делать и пустились в погоню за ним. Он поворачивается и в панике убегает. Его бег с болтающимся мешком на спине вызывает шум, и вот уже гонятся за ним и окружают его. Преступление разоблачено. А в доме равина Бецалэла двойная радость: рабанит родила мальчика, Йегуду Ливо, который впоследствии прославился под именем Маарал.
Отец новорожденного сказал: “Это наш утешитель! Ведь только лишь его появление в мире сорвало кровавый навет и явно намекнуло на его роль в мире: спасать своих братьев-евреев от их преступных врагов”. 

Так оно и было в последствии. Он прославился не только великой ученостью, но и большой заботой о своем народе.

В 28 лет он был выбран на должность раввина города Никольсбург и главного равина всей Моравии. На этом посту он провел 20 лет. В 1573 году Раби переехал в Прагу – город, ставший в то время столицей империи Габсбургов. И хотя Маараль еще несколько раз возвращался в Познань, где сперва был равином города, а затем главным равином всей Польши, именно Прага стала тем городом, где действовала его йешива и увидели свет все его основные книги.

До наших дней в Йозефове – еврейском квартале Праги – сохранилась древнейшая “Старо-Новая синагога”, где молился Маараль, а неподалеку от нее – здание йешивы, открытой им в 1573 году и известной как “Клойз”. Йешива была построена на деньги банкира и мецената Мордехая Майзеля. Маараль был бессменным главой йешивы в течение 36 лет и воспитал десятки выдающихся учеников. Один из них – Раби Йом-Тов Липман Геллер, автор знаменитого комментария к Мишне.

Учение Маараля стало классикой иудаизма: многие «общепринятые» идеи и комментарии, которые используются повсеместно без указания автора, на самом деле принадлежат именно ему.

 Например, Маараль впервые написал, что тело человека отражает Вселенную. Каждому из 613 основных органов человека соответствует какая-то часть мироздания и определенная заповедь Торы – ведь Тора, как известно из Мидраша, служила для Творца чертежом при сотворении мира.

Среди трудов, оставленных Мааралем: “Тифферет Исраэль” – о величии Торы и мицвот, “Нетивот Олом” – мусар “Беер агола”, “Нецах Исраэль” – об изгнании и искуплении, “Ор Хадаш” о сефер Эстер, “Нер Мицва” – о Хануке, “Гевурот Ашем” – об Исходе и другие.

Голем

Искусственный человек из глины был создан Мааралем, чтобы защищать жителей гетто от врагов и их наветов. На лбу Голема Раби написал одно из тайных имен Б-га – и глиняный человек ожил. Он выполнял различные задания и наводил ужас на врагов пражских евреев. Когда кровавые наветы прекратились, Маарал сказал своему зятю, Раби Ицхоку Коэну и своему ученику Раби Якову Левиту, что нет больше надобности в услугах Голема. Возник вопрос: оскверняет ли Голем после своей смерти, как все люди, или нет? Маарал объяснил, что даже если после смерти Голема останется плоть и кости, как от всех людей, он не оскверняет, потому что он не родился, а был сотворен. Тем более, что Голем превратится в глыбу глины и земли, каким он был прежде. Поэтому Маарал взял своего зятя с собой на чердак, чтобы уничтожить Голема, хотя он был Коэн. В полночь Лаг-Баомэр 18 Ияр 1590 г. Маарал велел Голему перенести свою кровать с постелью на чердак большой синагоги и там спать. Они втроем поднялись на чердак. Маарал разрешил также старому служке Раби Авраам-Хаиму идти с ними. Он велел ему держать две горящие свечи, стоя в отдалении.
Голем спал. По указаниям Маарала они проделали все в обратном порядке от того, что они делали при его сотворении. При сотворении они стояли возле его ног – теперь они стали у изголовья. Тогда они кружились вокруг него семь раз справа налево, теперь – семь раз слева направо. Теперь они тоже говорили те же стихи, но в обратном порядке. (Богобоязненные евреи, знающие “Сэйфэр Йецира” – книгу о создании мира – в совершенстве, понимают тайну создания и знают также секрет уничтожения творения).
После этого обряда Голем превратился в затвердевшую глыбу земли в форме человека. Маарал подозвал старого служку и взял у него свечи. Они раздели Голема, оставив на нем только нижнюю рубашку, окутали его тело старыми талэсами, завязали их и уложили его под грудой обветшалых талэсов, книг и других святынь так, чтобы не было заметно, что там кто-то покоится. Маарал велел старому служке сжечь постель и одежду Голема.
Утром прошел слух по городу, что Голем обиделся и убежал ночью неизвестно куда. Через неделю Маарал велел известить всех, что он строго запрещает заходить на чердак во избежание пожара, если кто-нибудь неаккуратно зажжет свечу. Маарал сказал, что дух Голема воскреснет во время оживления мертвых, но не в своем первом теле Иосифа, нечистого духа, и не во втором теле Йосэлэ Голема, а в третьем теле. Он не будет сотворен, как раньше, – он родится у большого праведника перед появлением Мошиаха для того, чтобы совершить большое, важное дело. Однако может быть, что ему дадут возможность оживить свои два предыдущих тела.

Штык

Раби Хаим, служка пражской синагоги “Алт-ной-шул”, имел обычай раза два в год подниматься на чердак древней синагоги с полной корзинкой обветшалых молитвенников, изношенных талэсов, ремешков тфилин и других святынь. Он открывал боковую дверь в коридоре, поднимался по старинным ступенькам и с благоговением открывал металлические двери большим железным ключом. Шаг за шагом, дрожа от страха, он входил в полутемный чердак, освещаемый двумя маленькими окошками, находившимися под самой крышей.
Медленными шагами он продвигался к месту, где покоились останки Голема: куча глины под грудой обветшалых святынь. Протянутая металлическая цепочка вокруг этой груды придавала “могиле” вид надгробного памятника. Раби Хаим высыпал все из корзины и уходил.
Этот обычай установил знаменитый Маарал более четырехсот лет тому назад, В течение этих лет было опорожнено огромное количество корзинок, но – поразительно! – величина груды не изменялась.
В 1939 г., перед тем, как нацисты оккупировали Чехословакию, поднял Раби Хаим в последний раз полную корзинку. В течение кошмара второй мировой войны его перебрасывали из одного концентрационного лагеря в другой, и он остался – в числе малочисленных счастливцев – в живых после Катастрофы.
Как только силы Объединенных Наций освободили его, он поспешил в Прагу, в старый город, в “Алт-ной-шул”, туда, где когда-то было еврейское гетто, и где в тринадцатом столетии построили эту синагогу.
Он остановился возле синагоги и долго смотрел на нее. Снаружи она почти не изменилась. Спасибо Вс-вышнему – не посмели нацисты наложить свои лапы на древнейшую в Европе синагогу. Он молился про себя и надеялся, что эти звери не изменили синагогу и внутри. Ом постучал в двери старого служки-чеха.
Старый чех преданно выполнял свою работу. Он еле узнал Раби Хаима, постаревшего до неузнаваемости, но его рост не оставлял никаких сомнений. Раби Хаим был выше всех в синагоге, а теперь его сгорбленная фигура и согбенные плечи представляли лишь его тень. Старый служка обрадовался вернувшемуся в живой мир Раби. Он открыл двери. Раби Хаим вошел в синагогу, которая была ему так знакома, осмотрелся вокруг, его глаза наполнились слезами, и он ничего не видел. Его уста шептали молитву. Он благодарил Вс-вышнего, оставившего его в живых, и, давшего ему возможность увидеть, вновь это святое место. 

Очнувшись, он заметил несколько изменений. Вместо свечей, освещали синагогу электрические лампочки, а пол покрыли бетоном. Все остальное осталось, как было. Старый чех объяснил, что это была пропагандистская акция нацистов, прилагавших усилия в первые дни оккупации, дабы доказать, что они не варвары, как все считали. Они сделали улучшения в синагоге, заполнили ее евреями, которых привели из концентрационных лагерей, приказали им облачиться в талесы и молиться. Они фотографировали это зрелище, чтобы показать, какой они культурный народ, охраняющий древние синагоги и обеспечивающий евреев полной свободой соблюдать свою религию.
Раби Хаим был счастлив, что нацисты не внесли дополнительных “улучшений”.
 – А что там, наверху? – спросил он. – Идем, покажу тебе, – ответил служка. Он открыл дверь, и они поднялись по ступенькам. Служка открыл тяжелую железную дверь. Раби Хаим остановился, тревожно осмотрелся, шагнул вперед и… оцепенел.
  Ошеломленно уставился на что-то странное, торчавшее из груды святынь, покрывавшей Голема. Это была рукоятка штыка, вонзенного в эту груду.
      – Что это? – вырвалось из его уст,
      – О, это – история! – отозвался чех, ничуть не смутившись.
      – Вот слушай. Назавтра после оккупации Праги появились два германских генерала в сопровождении группы вооруженных солдат. Один из них, постарше, обратился ко мне:
      – Мы слыхали легенду про Голема. Правда ли, что он похоронен на чердаке синагоги?
      Я ответил, что рассказ про Голема – не легенда, а истина.
      – Так поведи нас на чердак! – приказал генерал. Я попытался остановить их, дабы они не совершили своего злонамеренна, но генерал нетерпеливо перебил меня. Мне ничего не оставалось делать, и я повел их на чердак.
      – Где он? – спросил генерал.
      Я показал на груду святынь. Генералы приблизились, посмотрели, и один из них разочарованно воскликнул:
      – Это же куча мусора и больше ничего!
      – Б-же упаси, – отпарировал я, – это не мусор, это обветшалые предметы религиозного обихода, а под ними покоятся останки Голема.
      – Убери хлам, – приказал генерал угрожающим голосом. Я умолял их:
      – Господа мои, благодетели мои, строго запрещается дотрагиваться до этого. Так приказал святой раввин, сотворивший Голема, а потом положивший его тут на вечный покой. Разрешите мне заметить с полным к вам уважением, что осквернение этого святого места опасно и приносит большое несчастье.
      – Глупости! – прорычал молодой генерал, – сейчас же убери хлам, или…
      Он вытащил свой револьвер, нацелил его на меня и повторил приказ.
      – Я не могу, – запрещено, – умолял я и просил пощады, но с места не двигался, несмотря на заряженный револьвер, нацеленный на меня.
      – Оставь его, – сказал старый генерал молодому коллеге. Он подозвал одного из солдат и приказал ему убрать груду. Солдат подошел и штыком пронзил груду святынь. Однако через секунду громкий вопль огласил помещение. Солдат упал на спину, содрогаясь всем телом. Так он и остался лежать бездыханный. Оба генерала были потрясены. Они быстро оставили чердак. Два солдата поспешно унесли труп.
      – После этого случая не осмеливались немцы навещать чердак синагоги, – закончил старый чех эту удивительную историю.
Раби Хаим не остался в Праге. Там ему нечего было делать. Еврейский мир, который был ему так дорог, исчез. Он добрался до Америки, одинокий, грустный, сопровождаемый многими воспоминаниями. Самое потрясающее воспоминание, которое он нес в себе, – это штык, символ злодейской власти нацистов, вонзенный в груду святынь на могиле Голема, на чердаке синагоги “Алт-ной-шул” в Праге.

Сон императора 

В 1592 году император Рудольф II, увлекавшийся алхимией и каббалой, пригласил Маараля к себе во дворец на аудиенцию. Личность мудреца произвела огромное впечатление на Рудольфа. Возможно, благодаря этому евреям Праги удалось избежать изгнания из города, которого упорно добивались местная знать и католическая церковь.

Много удивительных историй рассказывают про великого гаона, каббалиста Раби Еуду Ливо, главного равина прославленной пражской общины. Вот одна из удивительных историй. 
В один прекрасный зимний день в 5352 году (1592 г.) прибыл рано утром царский посланец к дому Маарала и пригласил его явиться немедленно к императору Рудольфу II в царский дворец. После прибытия равина во дворец заперся император с ним надолго, и никто, кроме них, не присутствовал в царской палате. Никто не знал, зачем был приглашен Маарал к императору и на какую тему они так долго беседовали. Однако через несколько лет рассказывали в Праге следующую историю. 
В царском дворце не все министры относились дружелюбно к евреям. Иным из них было невыносимо видеть, какое большое уважение оказывали жители Праги, как евреи, так и неевреи, главному равину Праги Мааралу. Их очень раздражало также процветание и развитие еврейской общины под мудрым управлением Маарала, которого считали святым человеком. Одним словом, они хотели бы изгнать евреев вместе с их почитаемым равином. 
Однако, зная, что император не пожелает согласиться с такой жестокостью без уважительной причины, взялись министры за императрицу, чтобы она повлияла на Рудольфа. Вечером подошла императрица к Рудольфу и подала ему лист бумаги – декрет об изгнании евреев. Все было готово, кроме подписи императора. Императрица стала его уговаривать, но император категорически отказывался подписать декрет. После долгих упрашиваний Рудольф взял бумагу, сказав, что он подумает и утром подпишет документ. 
В ту ночь уснул император глубоким, крепким сном, и во сне воевал он с соседним государством. Однако, к его несчастью, он потерпел поражение и попал в плен. Его посадили в тюрьму, где он должен был провести всю свою жизнь. Только смерть могла освободить его из заточения. И вот сидит император Рудольф год за годом в заключении, питается скудной тюремной пищей и с тоской смотрит сквозь решетки на волю. Однажды там проходил обаятельный пожилой еврей. Он задержался, остановил долгий взгляд на пленном, императоре. Император очень обрадовался такому редкому гостю и подозвал его ближе к решетке.

– Я Рудольф, император Богемии, – воззвал он к старцу. – Не узнаешь ли ты своего императора? 
– Император очень изменился, – ответил печально старец. 
Но император поклялся, что он – тот же самый, и умолял старца, чтобы тот освободил его из заключения. Старец ударил своим посохом несколько раз по стене тюрьмы, и – о чудо! – стена раскололась, и император вышел. 
– Пойдемте, Ваше Величество, ко мне домой, – сказал старец императору. – Ведь неприлично же властелину Богемии показаться в таком виде во дворце. Я сейчас же приглашу парикмахера, чтобы постриг Ваше Величество, и портного, чтобы пошил подходящую царскую одежду, а пока да умоется император и отдохнет немного в удобной кровати. 
Император Рудольф не заставил себя долго упрашивать. Он пошел в дом старца, умылся и лег на кровать. Старец велел служке принести два серебряных подноса и поставить их возле кровати. 
– А к чему 2 два подноса? – спросил Рудольф, распрямив свои ноющие кости в удобной постели. 
– Один поднос – для волос Вашего Величества, а другой – для Ваших ногтей, – ответил старец. – Никто не вправе видеть императора в таком виде. 
– Я тебе вечно буду благодарен, – сказал. Рудольф и прослезился. 
Когда император очнулся от кошмарного сна, глаза его были красны от слез. Он уселся на кровати и, к великому изумлению, увидел на ночном столике 2 серебряных подноса! 
“Только этот святой человек, главный равин пражской общины, сможет расшифровать мой сон”, – подумал император. В этот момент послышался стук в дверь, зашел слуга и сообщил, что царский парикмахер прибыл и придворный портной также тут. 
– Пусть подождут, – распорядился Рудольф, – а ты пошли скорей за главным раввином, пусть просят его, чтобы явился ко мне без отлагательств. Я должен видеть его сейчас же. 
Как только Маарал появился, император произнес с насмешкой: – Как так случилось, что главный раввин не узнал вчера ночью своего императора? 
– Да, но ведь император очень изменился, – последовал многозначительный ответ Маарала. 
– Я хочу услышать больше, – сказал император, и раввин продолжал: –Император пошел спать вчера с плохими мыслями. А что положил император под голову перед сном? 
Теперь уж вспомнил император про бумагу, которую ему подсунула императрица перед сном. Он взял из-под подушки документ об изгнании евреев и разорвал его. 
– Клянусь, что никогда не издам декретов против евреев, – пообещал торжественно император. – Вс-вышний наградит Ваше Величество за ваше отношение к евреям, – сказал Маарал императору, – ведь Создатель, будь он благословен, воздает по заслугам. Спасением моих собратьев от большой опасности спас император и себя от опасности, как ему открылось во сне. 
С этих пор подружился император Рудольф с евреями еще больше, чем раньше. Он был личным другом Маарала, стоявшего на страже интересов евреев в Праге. Император никогда не забывал кошмарного сна и всегда помогал Мааралу сводить на нет козни врагов евреев.

Йосэлэ Гойлэм 

– Пусть зайдут, – кивнул король Рудольф II своему камердинеру. Красная, вышитая причудливым орнаментом занавесь отодвинулась. Четверо зашли, согнувшись, беспрестанно кланяясь королю. 
– Добро пожаловать, – отозвался король, – отец Петрос, граф Бартимилуус, благородный ученый из дома Гарбуза и кардинал Лотегрус! Разрешаю вам высказаться. 
Граф Бартимилиус вышел вперед, поклонился еще раз и сказал: 
– Ваше Высочество, после открытого диспута с пражским раввином мы убедились, что он человек особенный. Он эрудирован во всех науках; в математике, естествознании, географии, астрономии, философии, истории и теологии. Он владеет многими языками, и ему доступно даже знание о душевном складе человека. Не было ни одной темы, в которой он бы не блеснул, не говоря уже о его эрудиции в еврейском Талмуде и в тайном учении этого древнего народа. Он один противостоял тремстам великим ученым и победил их. Он наверняка владеет и скрытыми силами. Итак, мы решили обратить внимание Вашего Величества на то, что пражский раввин способен открыл, нашему императору, как превратить простой металл в золото и обогатить царскую казну несметными сокровищами. 
Затем уважаемые гости, подобострастно согнувшись, удалились из покоев короля. 
Раби Давид Ганз, ученик Маарала, пишет в своем труде “Цемах Давид”: 
“Король Рудольф пригласил к себе во дворец гаона Маарала. Два министра передали это приглашение, и Маарал поехал во дворец в царской карете, присланной королем. Рудольф принял Маарала с большим почтением”. А вот что мы читаем в записях зятя Маарала Раби Ицхака Каца, сопровождавшего своего тестя в его деяниях: 
“Маарал вернулся домой веселый и радостный и сказал нам: – Мне удалось предотвратить беду кровавых наветов больше чем наполовину. Я надеюсь, что с Б-жьей помощью мне удастся аннулировать ее окончательно”. 
Через десять дней был разослан высочайший приказ ко всем судам страны:

1. В каждом случае кровавого навета разрешает король привлечь к ответственности только того человека, про которого разобрались, что он убийца.

2. В каждом случае кровавого навета обязан присутствовать еврейский раввин того города или другой еврей, рекомендуемый верхушкой еврейской общины.

3. Решение суда по кровавому навету должно быть доставлено королю для подтверждения, 
“С тех пор, – пишет зять Маарала, – намного улучшилось положение евреев, ибо страх Маарала пал на их врагов. Но кровавые наветы не исчезли окончательно”.

Маараль ушел в лучший мир в 1609 году, в возрасте 84 лет, и был похоронен на Старом еврейском кладбище Праги. Его надгробие стоит и по сей день среди 12 тысяч древних надгробий, уместившихся на клочке земли в центре еврейского квартала. Душа Маараля, согласно преданию, вмещала в себя мудрость всех 600 тысяч еврейских душ, стоявших у подножия  горы Синай.

(Tzadikim.com, Рэб Залман Лейб Абельский «Маараль из Праги», “Пражский Голем, предания еврейского Гетто” Гаралд Салфеллнер)