29 Тевета – Йорцайт/Илула великого кабалиста Рава Ицхака Кадури
Когда великий сефардский раввин Йосеф-Хаим, известный, как Бен-Иш-Хай, принял вундеркинда из Багдада, Ицхака Кадури, никто из присутствующих не ожидал, что знаменитый раввин уделит юноше так много времени. Беседа с глазу на глаз продолжалась несколько часов. Спустя 90 лет Рав Кадури, старейший и наиболее уважаемый из кабалистов Святой земли, рассказал главному раввину Франции Ситруку: Бен-Иш-Хай дал ему три благословения – что он проживет очень долго, что до самой смерти будет здоров и что удостоится увидеть Машиаха. О секретах же и тайнах Учения, переданных ему во время этой встречи, Рав Кадури предпочел умолчать.
Все благословения сбылись: Рав Кадури скончался 29 января 2006 года, в возрасте 108 лет, до последних недель жизни не прибегая к помощи врачей. Перед смертью он пришел в сознание и попросил оставить его наедине с четырьмя ближайшими учениками. Затем сказал следующее:
– Если кабалисты исследуют сказанное мною в последние месяцы по поводу прихода Машиаха, то обнаружат его имя, скрытое в моих словах, которое открылось мне 9 Хешвана 5764 года (11 ноября 2003). В тот же день я удостоился встретиться с ним лицом к лицу. Он здесь, он среди нас, но он не придет и не скажет: я Машиах, следуйте за мной. Кабалисты обязаны обнаружить его среди «скрытых» слов, а после этого народ Израиля должен попросить Машиаха стать царем.
Затем он снова впал в забытье, однако очнулся спустя несколько минут и прошептал на ухо одному из учеников эзотерический код раскрытия имени. Кому именно он сообщил код, ученики сообщить отказываются.
В Израиле имя Рава Кадури окутано атмосферой тайны и почитания. И хотя многие ашкеназские раввины относятся к его чудесам с известной долей скептицизма, среди простого народа, особенно среди выходцев из стран Востока, его авторитет чудотворца непререкаем. О нем рассказывают бесчисленные легенды и диковинные истории. Отделить правду от вымысла в этих историях очень непросто, но одна из них произошла на моих глазах, и я могу рассказать ее во всех подробностях.
Рядом с моей синагогой находится «марокканская». Дети во время длинных субботних и праздничных молитв вместе играют во дворе, и мы, родители, так или иначе успели перезнакомиться друг с другом. Один из колоритных прихожан «марокканской» синагоги, дородный и громогласный Авнер, приходил на молитвы в сопровождении трех дочерей. Еще три дожидались дома с женой, такой же статной и громогласной, как ее муж. Первую и вторую дочку Авнер встретил с обожанием, третью с некоторым беспокойством, а после шестой разволновался не на шутку…
– Девочка, – жаловался он, – как известно, признак того, что за ней родится мальчик. Но сколько можно признаков, где же наследник?! Кто скажет по мне Кадиш после смерти, кто унаследует мою фамилию?!
Я, как умел, пытался успокоить безутешного отца, но объяснения и уговоры не оказывали на Авнера никакого воздействия. Седьмую беременность жены Авнер встретил с настороженным беспокойством, а когда проверка, которую сделали по причине возраста будущей роженицы, показала, что у нее снова девочка, – пришел в полное отчаяние. И тут кто-то посоветовал ему обратиться к Раву Кадури.
– Зачем? – возражала жена. – Мальчиком ребенок уже не станет, к чему же зря выстаивать огромную очередь и попусту беспокоить почтенного старца пустыми просьбами.
– Это для тебя они пустые, – вскипел Авнер, – а для меня очень даже наполненные! Всё, завтра еду в Иерусалим.
Он отстоял всю очередь, поведал Раву Кадури свою проблему, и тот, положив ему на голову чуть дрожащую руку, пожелал, чтобы через полгода Авнер пригласил его на брит-милу. Домой счастливый отец примчался на крыльях.
– Глупости, – осадила его жена. – Ты, как всегда, всё перепутал и что-то не так объяснил Раву. Или он имел в виду не полгода, а полтора, раньше никак не получится.
– Молчи, женщина, – сурово произнес Авнер. – Как Рав Кадури сказал, так и будет.
– Посмотрим, – иронически хмыкнула жена.
Спустя полгода, перед самым Йом Кипуром, она успешно и практически безболезненно родила… мальчика. На недоуменные расспросы врачи отвечали уклончиво и осторожно, объясняя случившееся неточностью аппаратуры, статистической вероятностью ошибки и прочими замысловатыми врачебными словечками.
Радости Авнера не было предела. Приглашать Рава Кадури на брит он отправился в сопровождении толпы родственников и друзей. Рав выслушал приглашение, благословил мальчика, но на брит не приехал. Вместо него на стене перед моэлем Авнер повесил огромную фотографию кабалиста.
Я не знаю, как объяснить эту историю. Произошло ли тут чудо – невероятное, невозможное изменение реальности под воздействием молитвы праведника, – или действительно всё дело в неточном диагнозе. Но сын Авнера играет теперь по субботам вместе с моими дочерьми, и его возмущенный рев, когда они обижают его во время игр, каждый раз напоминает мне о зыбкости и приблизительности нашего представления о мире.
(Яков Шехтер, “Лехаим”)
